Введение
I
"Я никогда не мечтала иметь абсолютно послушного ребенка, к тому же мальчик должен быть живым и иногда даже шаловливым". Фрау Б. вздыхает. Потом она опускает глаза, и, когда снова продолжает говорить, я вижу, что ей приходится бороться со слезами: "Но я не знаю, как мне быть дальше. Меня уже просто не хватает!" Такое проявление чувств слишком неожидано. Фрау Б. обратилась ко мне за помощью, как она сообщила по телефону, для того чтобы получить несколько педагогических советов. Непосредственно перед описанной сценой она охарактеризовала своего сына Лео как живого, развитого мальчика, с которым постоянно возникают проблемы, когда он должен делать то, к чему в данный момент не расположен, как, например: одеваться или раздеваться, выключить телевизор, идти спать и тому подобное. Мать беспокоит также чрезмерная стеснительность сына по отношению к чужим взрослым. Все это она рассказала в спокойной манере, к которой теперь так не подходила ее внезапная растеренность, составляющая контраст со сравнительно невинной симптоматикой, если вообще в этом случае можно говорить о симптомах. Я обращаю на это внимание Фрау Б., тогда она, заливаясь слезами, рассказывает, что из таких конфликтов состоят их будни и что из-за них ее отношения с Лео так испортились, что они постоянно кричат друг на друга, а потом рыдают. И что мальчик последнее время убегает от нее, когда она приходит за ним в детский сад. На мой вопрос, догадывается ли она о вероятной причине, она отвечает: "Я не знаю, но, может быть, правы мои родственники и друзья, говоря, что я избаловала Лео, что недостаточно строга и непоследовательна с ним. Я всегда пыталась воспитывать сына, воздействуя на него разумом, а не строгостью. Но самое ужасное, что я просто не понимаю, что происходит между нами. Очевидно, я все далаю не так!" Время беседы подходит к концу и я обращаю внимание Фрау Б. на то, что она рассказала мне достаточно много о Лео и о себе, о родственниках и друзьях, но ни словом не обмолвилась об отце ребенка. Она краснеет, как будто я застиг ее на месте преступления, и произносит вскользь, что не соответсвует ее заметному внутреннему волнению: "Да, это верно и это взаимосвязано, что отец в наших отношениях не играет почти никакой роли. Мы вот уже два года в разводе и Лео видит своего отца раз в месяц, а то и в два." И на мои дальнейшие вопросы она утверждает, что развод не мог негативно повлиять на ребенка, потому что в момент развода ему было всего два года, и он не в состоянии был что-либо понять и совсем не грустил, когда отец ушел. При этом Фрау Б. держится с возрастающей отчужденностью и изо всех сил старается увести меня с "неверного следа". Поскольку время беседы истекло, мы договариваемся о следующей встрече. Конечно, нельзя заранее утверждать, что причиной проблем между Лео и его матерью является непременно развод родителей. Но все же удивительно, что эта образованная и, как она сама говорит, интересующаяся психологией женщина абсолютно не считает вероятной возможность, что ее развод с отцом ребенка, как минимум, является одной из причин тех трудностей, которые возникли в ее отношениях с Лео. |
